Брюсов Валерий Яковлевич (1873 – 1924) – видный русский
поэт, прозаик, один из основателей и идейных лидеров русского символизма,
драматург, переводчик, литературный критик.
Родился он в Москве, в купеческой семье. Его дед,
А.Я.Бакулин, был известен как поэт-баснописец, отец также сочинял стихи. Поэтому
Валерий уже в 8 лет стал пробовать создавать стихи, затем – рассказы, а к 13
годам твердо решил избрать литературную стезю. Вначале он писал в духе
Некрасова и Надсона (в его семье сочувствовали народническому движению, уделяли
большое внимание «принципам материализма и атеизма»), в 1890-е гг. увлекся
французскими символистами – Бодлером, Верленом и другими. В 1893 он отправил
письмо Верлену, в котором утверждал о своём предназначении распространять
символизм в России и представлял себя как основоположника этого нового для
России литературного течения. В том же году Брюсов, окончив обучение в гимназии
Поливанова, поступил на историко-филологический факультет Московского
университета. В 1895 г.
выходит его первый сборник стихов «Chefs d’oeuvre» («Шедевры»). Брюсов
провозглашает в них по сути принцип «искусство для искусства» и отрешённость от
«внешнего мира», что останется характерной особенностью его поэтического
творчества и в дальнейшем. Начиная с этого периода он очень много и продуктивно
писал, выпуская в год иной раз по нескольку книг. Это были сборники
стихотворений, рассказов, романы, переводы, научные и критические статьи.
Будучи неисправимым «холодным мечтателем», Брюсов активно разрабатывал теорию
символизма, нашел друзей «по духу», в частности, талантливого поэта
К.Д.Бальмонта. В 1897 г.
он женился на Иоанне Рунт, которая стала и помощником, и духовной спутницей
литератора (после смерти Брюсова она стала хранителем его архива и издателем
его наследия). В 1899 г.
Брюсов стал одним из руководителей нового издательства «Скорпион», в котором
издавались его стихотворные сборники. Характерной чертой поэзии Брюсова
становится «всеохватность», экспериментаторство с различными поэтическими
стилями, которые привлекали Брюсова как исследователя литературы. Он сочинял в
русской и иностранной манерах (был даже автором «песни австралийских дикарей»),
готовил антологию «Сны человечества», представляющую собой стилизацию (или
переводы) поэтических стилей всех эпох. В 1905 г. был издан сборник
«Stephanos» («Венок»), который Брюсов считал вершиной своего творчества. В
основе этого сборника лежала гражданская лирика, созданная под впечатлением от
революционных событий 1905 г.
В 1904 – 1909 гг. Брюсов был фактическим руководителем символистского журнала
«Весы» (хотя формально его редактором был С.А.Поляков) – самым авторитетным
модернистским журналом России. Валерий Яковлевич к тому времени уже был одним
из самых влиятельных поэтов страны, «жрецом» культуры, мнением которого
дорожили не только символисты, но и акмеисты (во главе с Гумилевым), и
футуристы. В 1908 г.
он стал директором Московского литературно-художественного кружка, переключился
со стихов на прозу и критические заметки. В 1910 – 1914 гг. работал в старейшем
московском журнале – «Русская мысль».
У Брюсова, несмотря на женатое положение, было несколько
бурных романов с представительницами искусства, в частности, писательницей
Ниной Петровской и поэтессой Надеждой Львовой. Последней он посвятил свои циклы
«Стихи Нелли» и «Новые стихи Нелли». Любовь Львовой к Брюсову завершилась
трагически – в 1913 г.
она застрелилась в состоянии депрессии. Брюсов был сражен этим известием, он
бежал из Москвы в Петербург…Позднее он писал о своих чувствах: «Эти дни, один с
самим собой, на своем Страшном Суде, я пересматриваю всю свою жизнь, все свои
дела и все помышления. Скоро будет произнесен приговор».
В 1914 г., с началом первой
мировой войны, Брюсов уехал военным корреспондентом на фронт. Октябрьские
события 1917 г.
он приветствовал, в отличие от ряда коллег. Работал в различных московских
учреждениях, продолжал заниматься литературной и издательской деятельностью. В 1920 г. он вступил в
компартию, через год создал и возглавил Высший литературно-художественный
институт в Москве. Выходят и его новые сборники стихотворений «Дали» (1922),
«Mea» («Спеши!», 1924), в которых Брюсов продолжал экспериментировать с
различными видами стихосложения. В некоторых его стихах этого времени
просматриваются мотивы грусти, разочарования действительностью. Поэт скончался
в Москве от крупозного воспаления легких (есть версия, что ранняя смерть поэта
связана с его пристрастием к морфию, а затем – к героину).
Брюсов был очень неординарным поэтом своего времени,
классиком и новатором, отважным бойцом за народную справедливость и усталым отчаявшимся
человеком, который провозглашал то силу любви, то наслаждение смертью…Его коллекция в несколько тысяч книг на разных языках поражала многих, как и его привычка делать пометки в книгах на том же языке, на котором они написаны (включая латынь и индийский санскрит). Он
оставил о себе неоднозначные мнения современников, однако его вклад как
литератора, редактора и педагога бесценен и труды его являются неотъемлемой
частью золотого фонда русской литературы.
Сайт о жизни и творчестве писателя - http://bryusov.lit-info.ru/
"Дом Брюсова", особняк № 30 по проспекту Мира в Москве, где поэт и критик жил в 1910-1924 гг. (более подробная информация о "Доме Брюсова" с фотографиями дома и внутренних интерьеров - на http://anothercity.livejournal.com/564435.html )
***
Когда былые дни я вижу сквозь туман,
Мне кажется всегда – то не мое былое,
А лишь прочитанный восторженный роман.
И странно мне теперь, в томительном покое,
Припомнить блеск побед и боль заживших ран:
И сердце, и мечты, и все во мне – иное…
Напрасен позний зов когда-то милых лиц,
Не воскресить мечты, мелькнувшей и прожитой, –
От горя и любви остался ряд страниц!
И я иду вперед дорогою открытой,
Вокруг меня темно, а сзади блеск зарниц…
Но неизменен путь звезды ее орбитой.
(22 июня 1895)
ЮНОМУ ПОЭТУ
Юноша бледный со взором горящим,
Ныне даю я тебе три завета:
Первый прими: не живи настоящим,
Только грядущее — область поэта.
Помни второй: никому не сочувствуй,
Сам же себя полюби беспредельно.
Третий храни: поклоняйся искусству,
Только ему, безраздумно, бесцельно,
Юноша бледный со взором смущенным!
Если ты примешь моих три завета,
Молча паду я бойцом побежденным,
Зная, что в мире оставлю поэта.
(15 июля 1896)
СКИФЫ
Если б некогда гостем я прибыл
К вам, мои отдаленные предки, -
Вы собратом гордиться могли бы,
Полюбили бы взор мой меткий.
Мне легко далась бы наука
Поджидать матерого тура.
Вот - я чувствую гибкость лука,
На плечах моих барсова шкура.
Словно с детства я к битвам приучен!
Все в раздолье степей мне родное!
И мой голос верно созвучен
С оглушительным бранным воем.
Из пловцов окажусь я лучшим,
Обгоню всех юношей в беге;
Ваша дева со взором жгучим
Заласкает меня ночью в телеге.
Истукан на середине деревни
Поглядит на меня исподлобья.
Я уважу лик его древний,
Одарить его пышно - готов я.
А когда рассядутся старцы,
Молодежь запляшет под клики, -
На куске сбереженного кварца
Начерчу я новые лики.
Я буду как все - и особый.
Волхвы меня примут как сына.
Я сложу им песню для пробы.
Но от них уйду я в дружину.
Гей вы! слушайте, вольные волки!
Повинуйтесь жданному кличу!
У коней развеваются челки,
Мы опять летим на добычу.
(29 ноября 1899)
КИНЖАЛ
Иль никогда на голос мщенья
Из золотых ножон не вырвешь свой
клинок...
М.
Лермонтов
Из ножен вырван он и блещет вам в глаза,
Как и в былые дни, отточенный и острый.
Поэт всегда с людьми, когда шумит гроза,
И песня с бурей
вечно сестры.
Когда не видел я ни дерзости, ни сил,
Когда все под ярмом клонили молча выи,
Я уходил в страну молчанья и могил,
В века, загадочно
былые.
Как ненавидел я всей этой жизни строй,
Позорно-мелочный, неправый, некрасивый,
Но я на зов к борьбе лишь хохотал порой,
Не веря в робкие
призывы.
Но чуть заслышал я заветный зов трубы,
Едва раскинулись огнистые знамена,
Я — отзыв вам кричу, я — песенник борьбы,
Я вторю грому с
небосклона.
Кинжал поэзии! Кровавый молний свет,
Как прежде, пробежал по этой верной стали,
И снова я с людьми,— затем, что я — поэт,
Затем, что молнии
сверкали.
(1903)
СНЕЖНАЯ РОССИЯ
За полем снежным — поле снежное,
Безмерно-белые луга;
Везде — молчанье
неизбежное,
Снега, снега, снега,
снега…
Деревни кое-где
расставлены,
Как пятна в безднах
белизны:
Дома сугробами
задавлены,
Плетни под снегом не
видны.
Леса вдали чернеют
голые, —
Ветвей запутанная
сеть.
Лишь ветер песни
невеселые
В них, иней вея,
смеет петь.
Змеится путь, в
снегах затерянный:
По белизне — две
борозды…
Лошадка рысью
неуверенной
Новит чуть зримые
следы.
Но скрылись санки —
словно, белая,
Их поглотила пустота;
И вновь равнина
опустелая
Нема, беззвучна и
чиста.
И лишь вороны, стаей
бдительной,
Порой над пустотой
кружат,
Да вечером, в тиши
томительной,
Горит оранжевый
закат.
Огни
лимонно-апельсинные
На небе
бледно-голубом
Дрожат… Но быстро
тени длинные
Закутывают все
кругом.
(1917)
ГРЯДУЩИЙ ГИМН
Солнце летит неизмерной орбитой,
Звезды меняют шеренгами строй...
Что ж, если что-то под солнцем разбито?
Бей, и удары удвой и утрой!
Пал Илион, чтобы славить Гомеру!
Распят Христос, чтобы Данту мечтать!
Правду за вымысел! меру за меру!
Нам ли сказанья веков дочитать!
Дни отбушуют, и станем мы сами
Сказкой, виденьем в провале былом.
Кем же в столетья войдем? голосами
Чьими докатится красный псалом?
Он, нам неведомый; встанет, почует
Истину наших разорванных дней,
То, что теперь лишь по душам кочует,
Свет, что за далью полней и видней.
Станут иными узоры Медведиц,
Станет весь мир из машин и из воль...
Все ж из былого, поэт-сердцеведец,
Гимн о былом - твой - восславить позволь!
(Ноябрь, 1921)
Могила Брюсова на Новодевичьем кладбище в Москве.
